Сергей Чернышов — о синдроме литературного конвейера, о том, что такое «худло» и зачем современной беллетристике литбригады
В свое время Генри Форд нашел простое (а потому гениальное) решение для совсем не простой проблемы. Когда очередной финансовый кризис вмазал с правой по платежеспособности американских граждан, всем моментально стало не до автомобилей, бывших все же скорее роскошью, нежели средством передвижения. Генри придумал конвейер, благодаря которому производство автомобилей ускорилось и удешевилось настолько, что даже заводские рабочие смогли их себе позволить. В результате он получил не только увеличение производственной мощности, но и необходимый объем клиентуры.
«Раскольников», карикатура Игоря Иванова
Ликбез
Мне всегда интересно, чем руководствуются эти странные люди, которые производят новые термины. Интересно как вообще, так и в частностях. Одна из таких частностей — почему наше общество называют постиндустриальным? Ведь «пост» — это же «после». Что, индустриализация уже закончилась? Что-то мне так не кажется. В данном высказывании неважно, считать ее благом или болезнью, хотя я и склоняюсь к последней версии, и Эрик Фромм тут не при чем. Важно, что динамики у качественного развития и заболевания до крайности схожи, а отличить их друг друга может отнюдь не человек, но маховик истории.
Скажем, когда человек начинает вести здоровый образ жизни, развивать тело — он сперва преодолевает некоторую внутреннюю инерцию. Сначала организм освобождается от шлаков, жиров и прочей гадости, а уж потом и вследствие такой перестройки мозг начинает работать нормально и меняется мышление. Когда заболевает, у него тоже сначала разрушается тело и уж потом в результате нарушения физиологических процессов начинает «клинить» процессор. А вот когда перестает слушаться мозг — тогда заболевает душа, существование которой, впрочем, так и не доказано.
Человеческое общество устроено подобно человеку, и если развивать эту аналогию, то искусство я склонен нарекать душой общества. Если индустриализация овладела телом и умом общества, еще рано говорить о ее конце. Но он близок, не беспокойтесь. Потому как она все ближе подбирается к душе. Когда же (очень хочется сказать «если», но самообман боком выходит) конвейер окончательно станет нормой и в искусстве, можно будет и впрямь поставить диагноз «постиндустриальность» — с тем, чтобы списать саму возможность шедевра в архив.
Диагностика
Конечно, и в автомобильной промышленности по сей день существуют штучные работы — жутко красивые и настолько мощные, что ездить на них можно только на специальных гоночных трассах. И настолько дорогие, что обладать такой «игрушкой» могут себе позволить считанные единицы из миллиардов топчущих планету людей. В литературе ситуация пока не столь печальна, но это только пока. Впрочем, издаются же в Германии стихи на карточках…
Литература находится сейчас в переходном состоянии. Автор-одиночка еще представлен на рынке. Правда, в силу редкости такого автора и досадной для издателя нерегулярности и неспешности его работы, книги автора-одиночки если и издаются по законам рынка (с гонорарами и отчислениями с переизданий), то продаются за большую цену, нежели продукт «творчества» коллективного. Надо же как-то убытки перекрывать, рынок, все дела… Впрочем, все не так страшно как для издателя, так и для автора. Ведь большая часть сетевых книжных магазинов принадлежит все тем же издательствам, фактически наваривающим с розничной, а не с оптовой цены. Да к тому же, если книгу угораздило попасть хоть в какой-нибудь топ и поболтаться там месяц-другой, непременно поступит предложение сделать серию.
Теперь рассмотрим несколько реальных и симптоматичных примеров. И поговорим, пожалуй, именно о серии в ее нынешнем варианте. Во времена становления европейской коммерческой литературы появился феномен «сериала», когда герой повествования переходил из романа в роман. Авторы таких циклов были любимы публикой — за то, что уважали ее привязанность, и презираемы собратьями по цеху, прозябавшими в ските изящной словесности — за то, что издавались и зарабатывали, не говоря уже про славу. Слово «беллетрист», недавно возникшее, обрело презрительно-оскорбительный привкус в устах ценителей.
Однако к чести первобеллетристов заметим, что все романы своих серий они писали сами. Более того, именно таким сериалам обязаны мы возникновением новых стилей, эстетик и величин литературы. К примеру, Рэй Бредбэри в школьные годы был большим поклонником «Марсианского воина» Берроуза. Не того Берроуза, который живописует гомосексуальные половые акты и опийные трипы, а того, который Эдгар. Когда выход очередной книги серии излишне затянулся, Брэдбери сел за печатную машинку отца своей одноклассницы и сочинил продолжение сам.
Сегодня такое невозможно. Хотя бы по той причине, что новые романы в сериалах выходят не по одному, а пока вы будете читать несколько объемных книжиц (формат ровно 20 авторских листов, то есть 400 страниц А5, отклонение для автора не больше 50 страниц), издательство уже выпустит еще десяток-другой новых томов. Теперь — несколько слов о том, как это происходит.
Thomas Allen
Симптоматика
Есть несколько схем. Самая честная по отношению к читателю: автор садится на зарплату и пишет свои нетленки, покуда их не накопится больше десятка. После этого запускается рекламная кампания и книги наконец начинают выходить. Так работали, во всяком случае, на первых порах с Донцовой.
Самая честная по отношению к автору схема выглядит немного иначе. Когда автор сдувается и говорит твердое «нет» четвертому или пятому роману о ненавистном уже герое, он просто отдает свой мир и персонажей в обмен на процент. На обложках последующих книг красуется имя создателя «материала» и где-нибудь мелким шрифтом указывается реальный автор романа. К примеру, таким образом был загублен искренно любимый мной сериал про Волкодава Марии Семеновой.
Впрочем, не всегда автор романа реален. Зачастую подобные сериалы пишут литбригады. Книжка штампуется за месяц: один труженик придумывает сюжет, другой находит еще 20 других тружеников и раздает им главы, а последний (необязательный в схеме) пытается привести стилистику этого разношерстного и малограмотного «худла» к единому знаменателю. По такой технологии созданы многие сериальные писатели в детективных сериях «Эксмо» или, скажем, в серии «Юмористический детектив», которая после трагедии, случившейся с сыном Андрея Белянина, резко пошла на дно.
Двумя описанными выше методами, в основном, конечно, вторым, пользуются не только для продолжения начатых сериалов за выбывших авторов, но и для создания новых на основе игровых вселенных или чьих-то концепций. Тут важно, чтобы на обложке был бренд. Необязательно имеющий отношение к литературе: Star Wars, Forgotten realms, Stalker etc.
Десерт подают последним, а потому следующая схема пойдет под грифом «самая хитровыдуманная». В ней под одну-две модные книги общей тематики создается издательство имени автора, под брендом этого самого автора выпускающее клоны вышеозначенных книжек. Нетрудно догадаться, что автор — тоже не особенно первичный Сергей Минаев.
Радует, что не перевелись в наше время беллетристы, не уступающие объемом написанного конвейерному производству, но изрядно превосходящие его качеством. Такие, например, как Майкл Муркок, создавший несколько сотен романов, каждый из которых уникален, и умудрившийся при этом объединить их в один сериал, подобный «Махабхарате».
Рецепт
В моем отрочестве я был знаком с человеком, который считал, что нельзя обозначать проблему и при этом не предлагать ее решения. Он за это не любил Солженицына. Подобный подход к критике я считаю вполне оправданным. Однако написать рецепт меня сподвигло вовсе не это воспоминание — оно пришло уже как метод. Первоначально статья кончалась предыдущей главкой, но редактор счел, что требуется продолжение, и настоял на доработке. И только заново открыв и перечитав текст, я понял, что логически следует за диагностикой, если речь идет о лекаре, а не о шарлатане.
И вот, имея на руках необходимость выписать рецепт, но не имея никаких представлений о том, как вылечить эту болезнь, я крепко задумался.
К счастью, найти просчет в своих умопостроениях и увидеть за ним лекарство оказалось неожиданно просто. Дело в том, что, описывая механизм индустриализации души, я упустил его важнейшую часть, тем не менее упомянутую в описании механизма собственно индустриализации. Эта часть — ты, читатель.
Ты — это та часть конвейера, которая обеспечивает его существование. В том смысле, в каком богач обеспечивает содержанку. Важно понять, что вся идея такого подхода к искусству вообще и литературе в частности — это идея спекуляции, то есть максимально дешевое производство и максимально дорогая реализация продукта. В этой цепи три звена: организатор, который вкладывает деньги в производство; производитель, который получает деньги за работу по созданию продукта; клиент, который отдает деньги организатору за продукт, оплачивая в том числе и организацию.
Без покупателя коневейер нерентабелен. Если ты, читатель, каждый раз, заходя в книжный магазин, задумаешься, какую книгу ты покупаешь — является она интимным разговором между автором и тобой или просто сляпана на потребу (и выберешь первое — но выбор за тобой, конечно), ты лишишь издателя прибыли от ширпотреба, и ему, как человеку практичному, придется менять стратегию, чтобы не прогореть.
И это — единственно действенное лекарство. Потому что неумно обвинять издателя или автора в выпуске плохого продукта — они производят то, что ты покупаешь. Не хочешь зачастую, а покупаешь. И вот тут уже гораздо более серьезная проблема: а почему ты, читатель, делаешь то, что не хочешь делать? Проснись, пожалуйста.
